Феминизм и проституция

Феминисток часто спрашивают, почему проблема проституции является для них одной из центральных. В том числе — и другие феминистки. Далеко не все из нас были секс-работницами, поэтому нас упрекают в присвоении дискурса этой группы.

Некоторые мужчины пишут на заборе ¹, что «проституция — это плод феминизма». Например, анонимный автор плачется, что женщины обнаглели, потеряли совесть и не хотят рожать каждый год, но почему плодом феминизма является проституция, не объясняет. В досетевую эпоху мне встречался подобный гражданин. Говорил, что раньше женщины сидели по теремам, а теперь свободно продают своё тело, но при этом называл проституцию древнейшей профессией. Почему древнейшая профессия — результат современной эмансипации, ответить тоже не смог.

«Проституция — следствие свободы», — из разряда фраз, которые придумывают подлецы и повторяют невежды. Патриархалам выгодно выдавать адаптивный выбор за природный, иначе будет труднее пользоваться чужой слабостью.

Можно понаблюдать, как расчехляются шовинисты, на другом заборе ². (Орфография и пунктуация оригинала сохранена.) Комментатор пишет:

«Проституция, как явление, порочит статут женщины, как “священной коровы”.

Феминистки (современные), генеральной идеей своего движения, ставят отнюдь не юридическое равноправие (которого они уже добились в большинстве прогрессивных стран, и даже в такой, как Россия), а идею привилегированного статуса женского пола, то есть обратную дискриминацию, в качестве мести за тысячелетия патриархата, а так же потому что совершенно искренне считают, что женский пол, это априори эволюционно более высокоразвитое образование, которое и должно заведовать всеми ключевыми сферами жизни общества».

Здесь налицо уже традиционное искажение феминистских идей, ложь о юридическом равенстве (которое, видимо, выражается в запрете на множество профессий в бывшем СНГ и запрете абортов в некоторых странах) и попытка выдать немногочисленное течение радикальных эссенциалисток второй волны, чьи мужененавистнические сентенции вызваны травматическим опытом, за весь феминизм. Равенство — это власть одной группы (в данном случае — женщин) над другими, права — это привилегии, обычное уважение — подчёркивание священного статуса, свобода — это рабство и т.д. Любопытно, как проговаривается комментатор дальше:

«При такой идеологии, примириться [т.е. феминисткам примириться. — Е.Г.] с тем, что есть женщины, которые продают свои тела мужчинам за деньги (как какой-то товар) и ублажают их как служанки — становится очень трудно».

С точки зрения патриархала, такой служанкой должна быть каждая женщина. Желательно бесплатной: шовинисты прагматичны. Если не получается сделать из женщины бесплатную рабыню, можно доплатить.

Наверно, подавляющее большинство из нас слышало фразу: «Все женщины продажны». Мне около тридцати лет, и я слышу её очень часто.

Некоторое время я встречалась с бисексуальной девушкой, отношения с которой пришлось прекратить из-за её патологически ревнивого характера и попыток контролировать мою жизнь. Эта девушка называла себя феминисткой, но была склонна к объективации других женщин, включая людей с андрогинной идентичностью. Она сказала, что хотела бы купить меня, чтобы подчинить, ведь непродажных женщин нет, и не ответила на вопрос, хотела бы она, чтобы купили её саму. Мне стало не по себе: если даже в «тему» проникло такое отношение к людям нашего пола, придётся признать, что проблема проституции касается почти всех нас.

«Возле гостиницы N постоянно тусят проститутки», — говорит какой-нибудь мужчина с видом знатока. Но возле этой гостиницы может тусить одна проститутка или ни одной — это неважно: если там собираются моряки или бандиты, они воспринимают как проститутку любую прохожую моложе сорока. Ты идёшь к автобусной остановке, к тебе цепляется пьяный и спрашивает: «Девушка, вы работаете?» (Та самая анекдотическая ситуация про «я жду трамвая»; не потому ли она в коллективном бессознательном обозначена как комическая, что мужчины хотят дополнительно обезопасить себя, высмеяв наши проблемы, как это бывает с шутками про изнасилования?) Другой мужчина, уловив обрывок разговора, действительно решит, что ты «работаешь». Что ещё может делать молодая женщина, не нагруженная продуктовыми сумками, в девять вечера?

Многие мужчины рассказывают, что их знакомых на улице принимали за проституток.

Моя московская приятельница говорит: «Я гуляла недалеко от дачного посёлка с собакой. Остановилась легковушка, вылез мужчина и кричит: девушка, вы работаете? Да, говорю, работаю, с собакой — обслуживаю зоофилов. Он сначала офигел, потом такой: ну понятно, а заработать не хочешь? Я послала его».

«Сижу вечером в автобусе, — говорит другая знакомая, лесбиянка, — и тут докопался поддатый дед, принял меня за проститутку, ‘потому что волосы белые’. Я не знала, куда деваться, до моей остановки было ещё долго».

В 1999 году я ехала в Питер, где училась на философском факультете. В плацкарте ко мне пристала странная женщина средних лет — сначала выспрашивала, кто я, куда еду, есть ли работа. Потом сунула визитку массажного салона: «Туда солидные люди ходят, не какие-нибудь, даже иностранцы бывают, можно выйти замуж. Многие иногородние девочки устраиваются». На вокзале я разорвала визитку и бросила в урну.

В моём первом общежитии, куда вахтёрши пускали кого попало за бутылку, мне рассказали, какой должна быть девушка, чтобы её не принимали за жрицу «любви» или «доступную»:

– полной;

– носить очки и косу до пояса;

– «можно неделю не мыться, тогда никто не пристанет».

В этой общаге болтались то мигранты, то местные пьяницы и пытались снимать студенток за деньги. Я знаю тех, кто снималась, но не в общежитиях, чтобы не ходили слухи. Это были преимущественно девочки из рабочих семей. В девяностые стипендию иногда задерживали, а денег, высылаемых родителями, не хватало.

Одна студентка-азиатка — уже в другом общежитии — рассказывала: «Я собирала вещи, потому что нас переселяли на другой этаж. Вдруг в комнату постучались. Зашёл кавказец, спросил, Саидой ли меня зовут [имя изменено]. Сказал, что я красивая, и что у него есть для меня работа. Я не сразу поняла, какая. С трудом его выгнала, пригрозила, что позову охрану. Не знаю, откуда он взялся и кто ему дал мой адрес».

Подобный эпизод может быть розыгрышем. Девушка отказывает парню, он из мести царапает на стене подъезда: «Интим. Настя, 8966-666-66-66» или просит собутыльника навестить барышню и представиться сутенёром. Со мной тоже случалось подобное. Потому что проституция — это не работа, а клеймо, предположить, что некая женщина продажна — значит оскорбить её. «Я считаю всех вас продажными, — как бы говорит патриархальный мужчина, — до поры, до времени не называю проституткой Настю или Саиду, но озвучу свои мысли, если она сделает что-то не так».

Многим сутенёры и сутенёрки пишут на сайтах знакомств и в контакте с подставных аккаунтов. Иногда предлагают нереалистичные суммы — пятьдесят тысяч рублей, десять тысяч долларов, контракт за границей. При этом неважно, что написано в твоей анкете: ты вышла в интернет, значит, «должна быть готова ко всему».

«Почему ты на мужиках не хочешь зарабатывать? — спрашивает одна девочка в институтской курилке у другой. — Ты всё равно их по клубам снимаешь, тут будет то же самое, только за деньги». И я понимаю, что женщине, которая не получает удовольствия от секса с мужчинами — по вине мужчин, поскольку современные модели сексуальности заточены под них, а не под наши желания, и если мне лично везло с любовниками, это не тенденция, а случайность, — такой женщине и правда может стать всё равно. Потому что стеклянный потолок, запрещённые профессии, низкая самооценка, самообъективация, конформизм. Даже феминистки поначалу бывают конформными к требованиям общества — когда проявляют фэтфобию и трансфобию или воображают себя пацанками, не похожими на этих трусливых куриц.

…2005 год, Подмосковье, я возвращаюсь из Европы, где путешествовала автостопом. Сажусь в автобус. Пожилая женщина, с которой мы сидели на остановке, злобно смотрит на мой рюкзак: «Что вы так долго мелочь ищете? Ехали бы дальше с дальнобойщиками. Доедете — профессия у вас такая!» Я не толстая, не ношу очки, у меня обычная конвенциональная внешность, а значит, я проститутка.

Впрочем, нет, к полным и с виду «непривлекательным» девушкам (а также мальчикам-подросткам) тоже пристают с подобным. Наталья Ходырева отмечает: «Часть клиентов покупают самых грязных, немытых, бедных, жалких, зависимых от наркотиков и голодных подростков, которые согласны за мелкие деньги предоставить им незащищенный секс, не потому что их возбуждают дети сами по себе, а потому что именно у этих детей они могут купить экстремальную беспомощность, эксплуатировать ее и это их возбуждает больше всего. Их даже возбуждает сам отказ в помощи тем, кто более нуждается в этом, например, давая ребенку на Кубе не деньги, а зубную пасту, зная, что ребенок никак не сможет пожаловаться на нарушение первоначального договора» ³.

Почему женщины, которых пытались вовлечь в проституцию, редко говорят об этом публично? Кто-то считает это комплиментом: меня оценили как годную вещь, а вон ту страшную дуру никто купить не захочет. Кто-то боится признать себя жертвой. Кто-то повелась на типично мужское «да что это за проблемы, в Африке дети голодают». Кто-то считает, что «порядочным» женщинам деньги не предлагают, значит, лучше молчать, чтобы не позориться: я сделала что-то не так, покрасила волосы, надела короткую юбку, пошла не в тот клуб, как будто не знала, какие ублюдки там шастают, сама виновата.

Вот ещё одна история из сотен, самая лайтовая. Зал ожидания на Ярославском вокзале. Подсаживается неопрятный мужчина, предлагает купить чаю или кофе, подвезти на машине до райцентра, «ты уже девочка взрослая, знаешь, чем заплатить». Отвечаю, что обойдусь без его услуг. Он сочувственно смотрит на меня: «Ничего, ещё найдёшь лоха, чтобы он тебе платил, будешь сытая, пьяная и на машине».

Я до сих пор не хочу искать ни лохов, ни хищников, потому что не хочу быть товаром. Патриархалам хочется насиловать женщин, и они пытаются внушить нам, что существует «природный женский мазохизм». Патриархалам хочется покупать женщин, и они пытаются внушить нам, что мы все продажны. Элен Сиксу, переворачивая миф об Одиссее, говорила, что не надо слушать сирен, ведь сирены — это патриархальные мужчины.

Елена Георгиевская