После мировой премьеры фильма о борьбе ЛГБТ-людей США за свои права мы (украинская и российская бисексуалки, Анна Гриценко и Анна Керман соответственно) решили поговорить о… допустим, о революции. О народном, если угодно, бунте. И вот что из этого вышло.
АК: 25 сентября 2015 года состоялась международная премьера фильма “Стоунволл”, снятого Роландом Эммерихом. Отечественному зрителю Эммерих известен прежде всего как создатель масштабных фантастических фильмов-катастроф (вспомним хотя бы “Послезавтра” или “День независимости”). Но, сдается мне, в современной России слово “катастрофа” будет стоять рядом со словом “Стоунволл” совершенно по другой, далекой от кинематографа, причине.
Стоунволл – это прежде всего история бунта. История, в которой трансгендеры, геи, лесбиянки и прочие деклассированные элементы (а вообще-то, обычные люди, простые обыватели с абсолютно понятными проблемами и надеждами) осмелились оказать сопротивление полиции. То есть, я искренне считаю фильм “Стоунволл” историей про Майдан 1969 года. И я думаю, что никакой премьеры и никакого проката в России не будет. А что по этому поводу думают наши киевские друзья, Анна?
АГ: После “революции достоинства”, как у нас называют события 2013-2014 года, новых законодательных инициатив о запрете “пропаганды гомосексуализма” не поступало, а старые были отозваны. В данный момент ЛГБТ-правозащита работает над тем, чтобы внести запрет на дискриминацию по признаку сексуальной ориентации в конституцию Украины.
И вне зависимости от того, купят ли права на прокат фильма “Стоунволл” украинские компании, нас ждут несколько другие времена, чем раньше.
АК: Я никогда не слышала о “революции достоинства”, спасибо, мне нужно было узнать это словосочетание. И да, я очень рада слышать, что законодательная база Украины постепенно преобразуется в соответствии со стандартами европейских стран. Помнится, когда Майдан еще даже не начался, по всей Одессе были развешены устращающие плакатики на тему интеграции с ЕС. И главным бабайкой была, разумеется, легализация однополых браков. Конечно, что может быть страшнее, чем соседи по лестничной клетке, сходившие, наконец, в ЗАГС? Я очень рада, что от партии, это все проплачивавшей, в моей памяти не осталось даже названия. Они, насколько я могу судить, не прошли.
Но это все-таки политика. Бумага, если угодно. А я бы хотела немножко поговорить о жизни. Анна, вот если ты начнешь встречаться с девушкой – насколько безопасно, по твоей оценке, будет держаться за ручки, гуляя по Крещатику?
АГ: Девушки ходят по Крещатику за ручки довольно спокойно. Что до парней, то известная в Киеве пара правозащитников Зорян и Тимур недавно решила проверить отношение к геям на себе – ребята около часа гуляли за руки по городу под скрытую камеру. Публика в целом отреагировала нейтрально и даже немного положительно, и лишь под конец эксперимента, когда один сел другому на колени на лавочке, к ним подошла группа праворадикалов и применила физическую силу.
Сами участники эксперимента считают, что речь идет о конфронтации двух меньшинств, одно из которых агрессивно. Я не могу разделить с ними столь оптимистичную оценку – ведь в поле зрения правозащиты и журналистики попадают прежде всего случаи агрессии против ЛГБТ при участии неонацистов, да еще и те, где жертвы так или иначе заявляют о себе. В то же время мордобой на почве бытовой гомофобии, да еще и где-нибудь в провинции, пройдет незамеченным.
АК: М, в провинции. Пару лет назад меня с моей тогдашней девушкой выставили посреди ночи из дома отдыха, находившегося в 60 км от столицы. Соседка, видимо, очень внимательно прислушивалась к происходившему в нашей комнате (нет, правда, все было очень тихо и прилично), в итоге под ее вопли “а потом они вибратор включили” нас с охраной выгнали в ночной лес. Что примечательно, вибратора у нас с собой не было, тетушка, кажется, выдала желаемое за действительное.
Сейчас в Москве косятся даже на девушек, просто держащихся за руки, мальчики себе и того не позволяют – очень много агрессии, вплоть до убийств и тяжких телесных на почве гомофобии. И, конечно, это все активно подогревается борцами за нравственность федерального и регионального масштаба.
Переезд в Одессу для меня в этом плане был огромным облегчением – я видела, как девочки обнимаются в трамваях, насколько спокойнее и увереннее выглядят мои украинские друзья из ЛГБТ-среды – если сравнивать их с московскими и питерскими активистами, измученными бесконечными обысками и задержаниями. И да, я очень хочу вернуться в Украину – хотя бы ради возможности спокойно пройтись с девушкой по Дерибасовской.
Что же касается России, то я настроена пессимистично – мне не кажется, что в ближайшие 10, 20 и более лет здесь может сформироваться что-то, похожее на толерантное общество. Но, может быть, с вашей стороны российско-украинской границы мы выглядим иначе? Каков твой прогноз?
АГ: Я уверена, что актуальный российский режим со всей очевидностью не протянет двадцать лет, но и в скором времени на что-либо менее авторитарное не сменится – ни обычным путем, ни революционным. В России не находится своего Харви Милка – человека, который перевел бы вопрос прав защиты ЛГБТ из этико-просветительской плоскости в гражданско-политическую. Вероятно, для его появления еще нужно время. Зато находятся столь одиозные, что уже известны даже по эту сторону границы, Милонов и Мизулина. Да и в целом оппозиция путинскому режиму слаба и пассивна.
И здесь я хотела бы напомнить, что в Украине за несколько месяцев до Майдана состоялась полуторамесячная кампания народного неповиновения, спровоцированную полицейским насилием в селе Врадиевка Николаевской области. Протестующие штурмовали райотдел милиции и предприняли поход на Киев, в ряде регионов страны состоялись пикеты силовых ведомств. Пока в России такого не происходит, а лидеры протестов 2011-2012 года анализируют опыт Майдана лишь в ключе поиска преимуществ майдановцев перед собой, ситуация не изменится к лучшему ни в общегражданском смысле, ни в части прав ЛГБТ.
Никоим образом не обесценивая просветительские усилия ЛГБТ-активистов и их труд по помощи людям из сообщества, хотела бы отметить, что этого недостаточно. Любой менее авторитарный режим будет и менее консервативным, при авторитарном консервативном режиме же систематически нарушаются права не только ЛГБТ-людей. Действуйте, россияне.
АК: Да, я понимаю, что нарушенные права ЛГБТ-людей – это только верхушка огромного и довольно гнилого айсберга российской госсистемы. И да, нам нужно действовать. Хотя бы пытаться. В конце концов, однополые браки для рядовых граждан США времен Стоунволла наверняка были чем-то столь же из ряда вон выходящим, как правовое общество – для россиянина сегодняшего. Мы подумаем, что можно сделать. Спасибо.